Сания Губайдуллина

На юбилейный вечер выдающегося композитора Софьи Губайдуллиной в родную мою Казань мне, к сожалению, личный концертный график поехать не позволил. А так хотелось! Хотелось повидаться с друзьями, посидеть в великолепном концертном зале республики Татарстан, выстроенном благодаря таранной энергии талантливого профессора и ректора Казанской консерватории Рубина Абдуллина и могучей поддержке Президента Республики Татарстан Минтимера Шаймиева...

Итак, сижу дома. Смотрю и слушаю полную запись казанского юбилейного вечера Софьи Губайдуллиной по телеканалу "Культура". Вот Президент Татарстана набрасывает на хрупкие плечи элегантной европейской дамы роскошную тонкую шаль, а в памяти моей встает татарская девочка с серьёзными глазами, которую я так часто видела в квартире своей первой учительницы музыки Екатерины Павловны Леонтьевой на улице Эрнста Тельмана в городе Казани.

А звали её тогда не Софья, а Сания, с ударением на последний гласный, и была она любимицей и гордостью нашей общей учительницы. Мы не дружили и не могли дружить в то время, потому что это сейчас мы считаемся людьми одного поколения, - хоть "шестидесятников", хоть "детей войны" - а тогда пять лет возрастной разницы были огромной дистанцией. Она никак не может помнить малюсенькую девочку с тоненькими косичками и чёрной чёлочкой, которая смотрела на неё с восхищением и завистью, потому что для неё - первоклашки - исполнение шестиклассницей Саниёй Ре-мажорного фортепианного концерта Гайдна стало идеалом и заветной мечтой. Было это в 1944 году.

Наша музыкальная школа называлась тогда Центральной, хотя, мне кажется, вообще была единственной в Казани. Это была замечательная школа, потому что основана была прекрасными не только музыкантами, но и людьми с большой буквы. Еврей Руввим Львович Поляков и обрусевшая немка Вера Николаевна Фрейман; оба заслуженные деятели искусств Татарии, оба выпускники Петербургской консерватории. Они собирали талантливых ребятишек, прежде всего, татарчат, и учили их великой любви к музыке, отдавая под крыло отличному педагогическому коллективу.

Не знаю, ставилась ли перед ними особая задача создания национальных музыкальных кадров, приобщение их к европейской культуре, но то, что Казань сейчас является одним из ведущих музыкальных центров не только России, но и Европы, - безусловная заслуга и той маленькой музыкальной школы в деревянном особнячке на улице Горького, где был крохотный, но настоящий концертный зальчик со сценой, колоннами, двумя роялями и огромным портретом Антона Рубинштейна на стене, который смотрел, казалось, прямо на тебя, куда бы ты не повернулся.

В музыкальном училище встретиться с Саниёй мне не удалось: я поступала на первый курс Казанского муз. училища, а она уже заканчивала первый курс фортепианного факультета Казанской консерватории.

Казань - город мудрый, и в вопросах музыкальной политики мыслящий стратегически. Воспользовавшись эвакуацией ленинградских музыкантов во время войны, он сумел сохранить их в числе первооткрывателей в 1945 году Казанской Государственной консерватории, а в годы борьбы с космополитизмом "подобрал" великого профессора - пианиста и искусствоведа, создателя курса истории и теории фортепианного исполнительского искусства Григория Михайловича Когана, изгнанного из Москвы.

Именно в его классе Софья Губайдуллина стала блестящей пианисткой. Из училища мы бегали на классные вечера студентов Когана, где играли знаменитые в городе Боря Евлампиев, Игорь Гусельников, Соня Губайдуллина. И если в школе для меня эталоном служил Сонин гайдновский концерт, то в училище я возмечтала об ею же исполненной бетховенской "Аппассионате".

Самое же занятное, что именно "Аппассионата", которую я таки выучила вопреки мнению любимого консерваторского учителя Э.А.Монасзона, сказавшего однажды: "Крымская и "Аппассионата" - две вещи несовместные", для своего первого в жизни сольного концерта. Но это было уже после окончания консерватории, когда работала в Удмуртской филармонии концертмейстером и солистом.

Случайно или нет, но именно разговор со сцены об этой и других бетховенских сонатах вывел меня на музыковедческую дорогу, к которой невольно оказался причастен Г.М.Коган. В годы моей учёбы в консерватории он уже вернулся в Москву, но сохранил для нас, пианистов, свой лекционный курс истории и теории исполнительства. Именно его удивительные лекции, на которые сбегалась вся казанская интеллигенция заставили меня иначе взглянуть и на музыковедение, и на музыкальную критику, и на музыкальное просветительство, хотя до той поры самонадеянно считала, что музыковедение - удел исполнителей-неудачников.

В 1965 году в Казанскую консерваторию, молодым специалистом приехал талантливый виолончелист, аспирант Гнесинского института Владимир Тонха. Через три года он вернулся в Москву, но, подружившись со многими казанскими музыкантами, в числе которых была и я, он связи с Казанью не утратил, а сохраняет их до сих пор. Именно он стал первым исполнителем многих произведений тогдашних музыкантов-"диссидентов": Шнитке, Денисова, Губайдуллиной. Мои же с ним творческие связи сохранились как после моего отъезда из Казани, так и с моим переходом в музыковедческую профессию.

Как пересеклись пути Владимира Тонха с музыкой Софьи Губайдуллиной на Ярославской земле расскажу подробней. Эта история и забавна, и поучительна, особенно сейчас, когда музыкальную культуру оттеснил и приватизировал почти исключительно поп-шоу-бизнес.

Ещё в начале восьмидесятых годов все музыковеды, всерьёз озабоченные состоянием музыкального просветительства в молодёжной среде, начали понимать, что так называемые музыкальные лектории, обязательные при каждой филармонии, абсолютно заштампованные к тому времени, стали давать основательные сбои.

Наша Ярославская Филармония была одной из первых, кто поднял открытую дискуссию на эту тему за "круглым столом" с выездной редакцией журнала "Советская музыка". В ней принимал участие и московский учёный, музыковед-социолог Евгений Дуков.

Начинались поиски новых форм общения с молодёжью, новые тематические разработки. Зазвучала молодёжная тема на Пленумах и Съездах Союза Композиторов, Союза музыкальных деятелей. Словом, необходимость "перестройки" к 1985 году созрела не только в кругах общественно-политических, но и профессионально-эстетических.

Именно в сезон 1985-86 годов, не без влияния руководителя Московского молодёжного клуба Григория Самуиловича Фрида и Евгения Викторовича Дукова, я как бы вышла из состава традиционного лектория и пустилась в одиночное экспериментальное плавание, сменив, как теперь принято выражаться, имидж "умной тётки", красиво говорящей о серьёзной музыке, на роль организатора и главного "спорщика" дискуссионных молодёжных клубов.

В тот памятный для меня сезон местом для эксперимента был избран чудесный маленький городок Углич на нашей Ярославщине, где к тому времени у меня уже образовались и административная поддержка, и поклонники, и друзья. Сейчас думается: нечто новаторское, экспериментаторское было заключено в самом духе этого города. Ведь не случайно же всенародно избранный мэр его Э.М.Шереметьева возглавляет не только союз малых городов России, но и целый ряд разнообразных экономических новаций. Меня-то она покорила ещё 20 лет назад, когда, будучи главным врачом МСЧ угличского часового завода, в первую же нашу встречу призналась, что больше всего на свете любит музыку Шопена и Скрябина.

Итак, Углич. Сезон 1985-86. Я, вооружённая магнитофонными записями, во всех школах, техникумах и ПТУ города Углича с переменным успехом веду дискуссии о музыке, 10 дней каждого месяца командировки туда. Постепенно продвигаемся к мысли, что "классика - это не так уж скучно, но современные всё же нам интересней" (под современным в тот год подразумевалось исключительно "хэви метал" и "Модерн Токинг") и однажды в пылу споров у меня вырвалось: "Да вы все и понятия-то не имеете, что такое по-настоящему современная музыка! Хотите услышать?" - "Хотим!" - отвечают. Вот тогда мы с Владимиром Константиновичем Тонха и договорились о его приезде с сольным концертом и с обязательным исполнением сочинений Софьи Губайдуллиной. Договорились, что, во избежание массового бегства из концертного зала, антракта делать не будем и, как минимум, час постараемся продержаться.

Старшеклассники и учащиеся техникумов города собрались в беломраморном зале Дворца культуры часового завода на первый в их жизни концерт солирующей виолончели. Я вышла ненадолго, всего лишь настроить зал на соответствующую волну и представить исполнителя. Он готовится играть 10 прелюдий для виолончели соло Софьи Губайдуллиной, сочинённых в 1974 году, впервые им исполненных в 1976 году, ему же и посвящённых, как первому исполнителю. Перед выходом на сцену бросает реплику: "Если твои архаровцы не побьют, буду играть до последнего!"

За мою долгую музыковедческую жизнь не так много случалось чудес. Это было одно из них. Володя играл, говорил, отвечал на вопросы, снова играл. Продолжалось всё это два с лишним часа без перерыва. Я не выдержала, вышла на сцену и спросила у ребят: "Вы не устали?" и зал ответил хором: "Что вы! Так было интересно"! И когда Володя, уставший и счастливый, вышел за кулисы, то постарался шуткой скрыть радость и торжество от сознания своего успеха, столь редкого для первооткрывателя новой музыки и, потому, особенно дорогого:

- Ну ты даешь, старуха! Чего ты с ними сделала-то?! Публика - на уровне лучших залов Европы.

Да я-то тут при чём, подумалось. Я всего лишь сталкер. Это вы с Саниёй герои и молодцы.

Народный артист России, профессор музыкальной академии им. Гнесиных В.К.Тонха явился инициатором и художественным руководителем юбилейных вечеров в Казани и в Москве ныне проживающей в Германии Софьи Губайдуллиной.