Дворник, то тут, то там облака выметает, дымку выскребает, аж песком трёт, до блеска! А то как! Вдруг там кому-то не светлым-светло, а тускло-пасмурно! Смерч Кружалич - куда, как могуч, а просят, так псом сторожевым, охранным несётся от гор до лесов - рухлядь скрипучую, гниль крепкостойную, камни-головоломы - всех наземь так кладёт, что и не шелохнутся боле!

Какая тут, к затхлости пещерной, свобода! Свободны ветры работу да пути выбирать, но от работы и путей - не свободны! Туда подай, сюда поднеси, и все да каждый с попрошайками этими заодно. На отказ, как на грех без посмертья смотрят! Невмоготу мне такова свобода-то! Не к стати моей с носильщиками да дворниками небеса одни делить! Сказал слово своё, по куполу горы огнедышащей кулаком пристукнул - силу её взял, клубком могучим свернулся, да взлетел высоко за небеса голубые - полуденные, за фиолетовое небо - ночное, что выше неба синего - вечернего, в самую черноту, где все небеса кончаются, да и высоты то уж нет. "Свободен"! - кричит. Ан, крика то и нету! Без воздуха, как глотку ни дери - звучать нечему! Так и застыл комком рыхлого льда, связанный накрепко обручами орбит, там, где движение неотличимо от покоя, там, где никто никому не нужен, и каждый сам по себе ограничивает свою свободу такой же несвободой других. Тягостна свобода эта, оков железных тяжелее.

А ветры остальные, земные и то сказать - заняты все! Слетятся на недолгий пир к Смерчу Кружаличу, попоют, пошутят, покуролесят, глядишь, а и нет уж никого!

Посвет-Полудённик косы роще берёзовой переплетает - листочек к листочку кладёт - частенько к ней залетает. Сёстры Заряницы - океанам своим любимым бороды пенные теребят - одна на западе, другая - на востоке - как ночи порог, так они и там. Каждый ветер свою привязанность имеет, даже малые ветерки-несмышлёныши - кто бабочку на тёплой ладошке держит, кто пушинку с семечком через дорожные камни переносит.

В радость долг такой, не в тягость! Не груз та работа - крылья!