Спасибо тем, кто нам мешал! Но пусть сдохнут наши враги! Лыхаем!

Тема: ОЧЕНЬ СМЕШНАЯ ИСТОРИЯ.

Сейчас я расскажу Тебе очень смешную заполярную историю. Вообще-то она как бы трагикомическая, но комического в ней неизмеримо больше.

Стало быть - так: в Заполярье я попала по двум причинам. Во-первых, у меня с детства осталась какая-то смутная мечта о Севере под влиянием любимого романа о Двух Капитанах. Во-вторых, я перед этим 3 месяца проработала в Ярославской филармонии по приглашению тогдашнего директора, которому напел о моих талантах тогдашний музыковед А.Н.Ицков.

Алла моя уже отправилась в Казань на учёбу. Юры ещё не существовало в природе и, поработав 3 месяца, я выяснила целый ряд печальных обстоятельств: с одной стороны, мне очень понравился город, особенно Волга, на которой я выросла с детства. С другой стороны, я выяснила, что при том бардаке, что царил в Ярославской филармонии практически всегда, за исключением кратких периодов, мне дочь свою не поднять, ибо больше половины концертов, на которые мы ездили по ярославским весям, безнадёжно слетали.

И тут как раз в газете "Советская культура" появилось объявление, что в Мурманске отрывается первая в мире Заполярная филармония. Меня это устроило, особенно по части первой в мире, и я тут же написала письмо и получила приглашение на прослушивание. Ну, как ты догадываешься, никаких прослушиваний к тому времени я не боялась и отправилась.

Слушали меня три тётки и какой-то мужик. Одна из тёток оказалась директрисой и мне понравилась. Мужик был весьма сомнительный. В процессе выяснилось, что его прислали из Москвы после годичных высших режиссёрских курсов, куда обычно попадали люди с отсутствием специальности и сомнительным образованием, например Института Культуры. Или, как было принято его называть Институт культуры и отдыха. Ну, худрук продержался недолго, Вера Михайловна его быстренько заменила.

Я, честно признаться, даже не помню как его звали. Но вот то, что она приобрела взамен - было НЕЧТО!

Вообще Вера была тёткой чрезвычайно симпатичной, и я до сих пор её вспоминаю исключительно тепло. У неё было всего 2 недостатка:

1) она понятия не имела что такое филармония и как она должна существовать,

2) ей очень мешала Высшая Школа профдвижения, которую она закончила и где сложилось убеждение, что артисты должны "выступать", а она и администраторы должны "руководить".

В том, что и артисты могут кое-что понимать в филармонической работе, помимо своей специальности, мне её убедить не удалось, к сожалению. А нужно сказать, что ещё "до того", после всесоюзной аттестации, каковой мы подвергались каждые 5 лет, мне предлагали в министерстве возглавить на выбор с десяток филармоний, и я сказала, что мне это неинтересно, на что симпатичнейшая инспекторша сказала коронную фразу: "Ну вот, всё у нас потому так идёт, что тот кто может - тот не хочет, а тот, кто хочет - тот не может!"

Фраза была достаточно двусмысленной, но абсолютно провидческой. Она-то имела в виду исключительно филармонии, но, как оказалось, эту фразу можно было распространить на всю страну.

Словом, сосуществовали мы вполне мирно, работа мне очень нравилась, в ней меня никоим образом не притесняли, квартиру она мне выбила аж на Ленинском проспекте месяца через 3-4, что по мурманским понятиям было делом чрезвычайным, там капитаны стояли в очереди по 20 лет.

Особенно же отлично стало, когда мой старый друг Владимир Тонха по моей просьбе прислал к нам по распределению блестящий молодёжный струнный квартет. 1-й скрипач был молодой человек после аспирантуры, а остальные трое - великолепные девки - талантливые, живые, остроумные.

И вот тут как раз наступил момент, когда у старого худрука закончился договор, и Вера решила завести нового. Звали его Владимир Васильевич Нагорный и было ему от роду лет 26-27. Он закончил Ленинградскую консерваторию по классу баяна, но по линии, как утверждали злые языки, Комитета ВЛКСМ. Словом, с баяном у него явно не сложилось, и на первом же представлении на телевидении он начал валять такого, что телевизионщикам пришлось отключать звук и извиняться за сбой по "техническим причинам". Словом, для руководителя это было самое то и его немедленно спихнули из музучилища, куда он приехал по распределению, к нам в руководители.

Должность худрука (или ХУДУРКА), как его немедленно окрестил мой скрипач-квартетчик, он воспринял весьма специфически - решил, что отныне он обязан, как руководитель, учить пианистов играть на рояле, скрипачей - на скрипке, вокалистов - петь, ну а музыковедов - читать лекции.

Первое, что он потребовал от меня,- это сдавать ему полный напечатанный текст лекций, которые он будет "принимать", на что я вполне деликатно сообщила, что это нонсенс и что меня учили никогда не зазубривать писаный текст. Впрямую наезжать на меня он опасался, зная отношение директрисы, но жаловаться бегал постоянно.

С квартетом было хуже. И потому, что они были моложе его или, как 1-й скрипач - его ровесниками. Словом, закончилось это тем, что руководитель квартета его послал прямым текстом, швырнул заявление и уехал преподавать в Петрозаводскую консерваторию. Потом вышла замуж и уехала в Москву вторая скрипачка и мы остались втроём.

Те, что ты видишь на фотографии в трио. При этом, скрипачка казахского вида до того сидела с альтом, хотя закончила Гнесинку именно как скрипачка, к тому же, у Спивакова. Она в квартете была самой талантливой. Этот худурок, чтобы кем-то всё же руководить, уговорил жену нашего певца, скромную девочку, закончившую минскую консерваторию как ТЕОРЕТИК (а это совсем другая специфика) поступить вторым лектором.

Боже, как она мучилась и как мне было жалко и её, и детей (у него хватило сообразительности на взрослые площадки её не выпускать)! Бедная девочка выписывала из разных учебников тексты, заучивала их и, спотыкаясь и волнуясь, что-то там мямлила. А дурак, наслаждаясь своей властью, с видом знатока заявлял: "Ну что ж! Надо ещё поработать, расширить и углубить!"

Меня он стал приглашать в качестве консультанта и, когда она уходила расширять и углублять, спрашивал: "Ну как?", на что мне приходилось говорить, что девочке надо менять профессию. т.к. это ей не дано. А он язвительно замечал: "Какой вы недоброжелательный человек, Светлана Валеевна! Конечно, у Вас ОПЫТ, но Вы вспомните, как Вы начинали (можно подумать, что он при этом присутствовал)! На что я всегда отвечала, что именно потому, что я помню как я начинала, я и считаю, что нечего девочке морочить голову.

История закончилась весьма банально: они уехали оба, хотя муж её был очень неплохим певцом, я с ним с удовольствием занималась, когда он был в моей группе. К тому же, Вера и им выбила квартиру, которую филармония потеряла.

Так мы и сосуществовали до тех пор, пока однажды у меня на его вопрос, уж не помню по какому поводу, вырвалось абсолютно без "задней мысли": "Я бы на Вашем месте поступила так то:". А он вдруг побагровел и выговорил: "Вы пока ещё не на моём месте". Я сначала обалдела, поскольку ничего подобного не имела в виду, потом разозлилась, поскольку мне уже давно надоели его придирки и сплетни, и хлестнула его как плетью: "На Ваше место не претендую, но если бы захотела, могла бы быть в любую минуту. А вот Вы на моём - никогда!" И ушла, хлопнув дверью.

Работать с ним после этого стало совсем невозможно и мой ансамбль решил писать на него жалобу в Облуправление культуры. Я их очень отговаривала, сказала, что в любом случае это будет воспринято как моя инициатива, но они меня не послушались. Сходили, поговорили и, как ни странно, начальник к ним прислушался и обещал его куда-нибудь передвинуть - он же был номенклатурой!

Но тут неожиданно взбрыкнула Вера. Обиделась. что ребята пошли через её голову и, кажется, заподозрила, что по моей инициативе. Не уверена, но мне так кажется. Заподозрила в предательстве, хотя уж чем-чем, а этим не грешила никогда. Словом, когда был подготовлен приказ о его увольнении, она неожиданно подала заявление о выходе на пенсию (ей только что стукнул полтинник) и уехала в Углич к матери.

Мы её с Юрой здесь разыскали. Она долго со мной обнималась, причитая: "Ты ж моя любимая, ты ж моя хорошая"! Посидели, поболтали, подвыпили и я её спросила, зачем она так поступила. Она ответила, что сама не знает, но когда бывает в Мурманске, мимо филармонии проходить не может, плачет. Вот так. Хорошие люди уходят сами, а всё дерьмо не выгонишь никакими силами. Итак, худурок остался. А вместо Веры пришло партийное чудовище, которое с треском и скандалом выгнали из секретарей ГК г. Кандалакши после подвала в "Правде" за то, что она травила старейшую заслуженную учительницу в угоду другой - жене 1 секретаря кандалакшского ГК.

1 секретаря от скандала забрали в Мурманск на должность заместителя Облисполкома. А чудовище он пристроил на место директора филармонии, которое оказалось вакантным: (конец 1 серии и длительный перекур) Это была серия как бы трагическая, а вся комедия - во второй. Постараюсь сегодня же и закончить.

Время в пути 2 часа 35 минут.

(продолжение здесь)